Дети Аллурии. Штурм - Мария Вой

– Тебе здесь нравится? – не выдержала молчания Тавни, чтобы он перестал так нагло ее рассматривать.

– О да, – встрепенулся молодой Отщепенец, – хотя я не успел еще осмотреть весь остров, но природа удивительная. Чудесная. Суровая, но очень непростая. Визит ночного гостя только подтверждает это… Я думал, что за годы жизни в Аллурии, где ни единый камень не может долго улежать на месте, уже разучился удивляться.

– Отец не любит рассказывать про Аллурию, – проворчала Тавни. – Когда мы с братом были маленькие, он часто читал и припоминал сказки о ней, но в последнее время мы только и слышим: «глупая королева», «руины», «испорченные ленивые люди» и все в таком духе.

– А где твой брат? – спросил вдруг Гриф. – У него ведь… золотые волосы и голубые глаза, правда?

– Да, – удивленно ответила Тавни. – Он, наверное, валяется в саду как всегда.

– Мне ведь Кеслан Дуор рассказывал все про всех. Хочу быть готов встретиться, если что, с твоим братом – градоправитель сказал, что характер у него не менее склочный… У тебя всегда были такие глаза?

– Что? Ну… Наверное… – Вопросы Грифа и неожиданная смена его поведения совершенно поставили Тавни в тупик, и он, словно считав это, без предисловий метнулся к другой теме:

– Не могу сказать, что Сказочник не прав кое в чем в отношении Аллурии, там действительно многое изменилось. Дело в другом. Он не просто так рассказывает тебе все это. Он считает, что защищает тебя от Аллурии… Беда его лишь в том, что он пытался убежать не от нее, а от себя. Но куда бы ты ни отправился, как бы ни пытался скрыться – ты всегда и везде берешь себя с собой…

С улицы доносился шум цепей и причитания. Гриф умолк, размышляя о чем-то.

– И это единственное, что не нравится мне здесь. Вы пытаетесь убежать от прошлого, но оно всегда с вами. Вы пытаетесь оградить себя от нового, но к чему приходите? К тому, что боитесь правды, как вчера испугался Кеслан, когда Стормара – да, не удивляйся, я еще помню его настоящее имя, – набросился на меня. Этого уже испугала не правда, а прошлое. Вы все топчетесь на месте, погрязая в скуке и развлечениях. От себя не убежать, себя можно только растить, как цветы и тыквы, над которыми носится твой папаша. Ничего не изменится до тех пор, пока ты не вспомнишь, что ты натворила в прошлом, как это исправить и что такое в сущности – ты.

– Но я помню себя всю, кроме детства, – возразила Тавни. – И я ничего не творила такого, чтобы теперь исправлять…

– Я сейчас больше говорил про Стормару, а не про тебя. Да, ты была ребенком, вы оба с братом. Натворили не вы, а с вами. Вы ведь оба ничего не помните, но хотите вспомнить, от чего Стормара вас так трепетно и злобно опекает.

Тавни почувствовала, как внутри разливается холодная пустота. Он читал ее, как открытую книгу – так говорят только о вещах, которые хорошенько изучили, в которых нет сомнения. Он не блефовал, говоря, что знает о Стормаре… Вот, почему убегавший от себя Стормара так заскулил от гнева и страха, как Мирч во время грозы: Гриф что-то – или все? – знал…

– Что же мне делать? Я же не смогу убежать отсюда… Наверное, я просто глупая, но у меня правда нет никаких идей.

– Я тебя ни к чему не подбиваю, милая Тавни, – улыбнулся Гриф. – Я не такой, как думает Стормара. Я целиком и полностью на стороне мира и любви между всеми. Впрочем…

Он сделал едва уловимое движение в сторону Урхаса, и птица пронзительно вскрикнула почти человеческим голосом, а Гриф протянул гостье только что вырванное их его хвоста длинное перо.

– Не знаю, как этот трюк работает, но работает точно. Окуни перо в воду или что угодно еще – и тот, кто ее выпьет, поведет себя совершенно неожиданным образом.

– Это каким же?

– Всегда по-разному, – развеселился Гриф. – Но если говорить примитивно – заставляет вывалить человека все, что у него лежит на душе. И это необязательно будут слова, так что не советую опробовать его на тех, кто может повести себя непредсказуемо, хе-хе…

– Всего лишь окунуть перо? Звучит, как какой-то фокус.

Гриф расхохотался. Такого чистого, заливистого смеха Тавни уже давно ни от кого не слышала.

– Этому вы друг друга и учите на этом Острове, милая Тавни, – ласково сказал он, – верить только тому, что вы можете объяснить. Знаешь, куда стало пропадать волшебство, в котором еще когда я был маленьким, никто не сомневался? Его выгнала наука. И умники, что учали вас с братом в школе. Кеслан Дуор при всем его дружелюбии. И даже Стормара, который просто боится отпустить вас, хотя пора бы… Как только волшебство понимает, что его изучают и пытаются объяснить, оно обижается и спешит скрыться с глаз долой. Не пытайся все объяснить. Просто поверь. В конце концов, ты живешь на плавучем острове, и только богам понятно, почему ему вздумалось плавать.

Нечто разлеглось на пустых прилавках и большим лиловым языком вылизывало все, все пахло едой. Оно уже потеряло терпение и вело себя совершенно нетактично: раздраженно рычало, капризно отмахивалось от яблок и картофелин и огрызалось на тех, кто набирался безрассудной смелости подойти слишком близко. Его тщательно зарисовали, изучили со всех сторон и даже рассмотрели броню из хлама и целей, в которую оно было одето, но до сих пор даже у самых светлых умов не возникало и малейшего предположения, кем этот странный гость мог быть.

Стормара провел около него весь день, глядя, как существо раздражается все сильнее и в своем безумии раскидывает прилавки и тенты под охи и ахи торговцев. Неподалеку за всем этим зорко следили стражи Кеслана, готовые в любой момент начать укрощать Нечто грубой силой.

– Пойдем домой, – уговаривал его Гроулис, выползший из своей просветленной полудремы в саду. – Что тут можно сделать?

– Я знаю, что можно сделать, – ответил Стормара. – Не мешай мне. Желающих и так достаточно.

Тавни, удивительно тихая и задумчивая, сидела неподалеку на разбитом лапой существа ящике и вертела в руках какое-то перо. К Стормаре и его воспитанникам неожиданно притащился Кеслан Дуор с горящим факелом в руке.

– Сказочник, послушай своего мудрого сына и отвлекись ненадолго, – сказал он. – Я вижу по твоим глазам, ты что-то задумал. Но прежде, чем ты кинешься исполнять очередной свой дурацкий план, нам нужно обсудить то, что мы должны были обсудить вчера. По поводу твоей выходки с Грифом и всего сопутствующего.

Стормара издал приглушенное шакалье хихиканье:

– Господин Градоправитель! У тебя на рынке валяется неизвестный науке зверь, готовый разнести весь город в щепки, потому что не может донести до глупых людишек, что ему нужно. Я, кажется, додумался, а ты болтаешь о каком-то обсуждении…

– Боги всемогущие, ты невыносим! – простонал Кеслан. – Я больше не доверяю тебе. И дело не в тебе самом, хотя ты тот еще клещ – я бы так думал обо всех, кто повел бы себя подобным образом. Ты правда думаешь, что после всего этого я доверю тебе такое дело?

– Если мы поговорим, как ты хочешь, ты разрешишь мне это сделать?

– Если мы поговорим, делай что хочешь в рамках наших правил и законов. Я жду тебя у себя. Кстати, – он обвел пристальным взглядом Тавни и Гроулиса, – хочу, чтобы твои воспитанники тоже присутствовали. Бог знает, что ты им там рассказываешь и чему учишь в своем огороде, Сказочник.

Гроулис уже открыл рот, чтобы вспылить, но Тавни успела ловко его перебить:

– Вы правы, господин Дуор. Вы не будете против, если я пойду с вами сейчас же? Я сижу тут весь вечер, очень оголодала и замерзла.

– В вашей семейке есть один здравомыслящий человек. Поздравляю, – кисло отозвался Кеслан и поплелся к своему дому, а Тавни припустила следом.

– Давай-ка с ними. – Стормара легонько толкнул Гроулиса в спину. – Ты мне тут пока не нужен. Я скоро приду.

Он остался один, в окружении тихих как големы стражей, глядя, как Нечто пытается целиком заглотить кем-то оставленный бочонок с сельдью. Когда три силуэта растворились в дверном проеме дома градоправителя, Стормара подошел к Нечто, схватился за висевшую из недр мусора ржавую цепь и с силой рванул на себя.

Глава 4. Нечто

– Очень вкусное жаркое! – любезно прощебетала Тавни.

– Я не ем мяса, в нем энергии смерти и страдания, – проворчал Гроулис.

– Отогрелись? Ох, я вашему отцу, ей-богу, страшно удивляюсь. – В домашней обстановке Кеслан, закутанный в мохнатый большой халат и окруженный внуками и пушистыми тупорылыми котами, выглядел почти трогательно. – Стоять в такой холод, как истукан, глядя в одну точку…

Градоправитель был по натуре мягок и добр – и то, как он возился со своими толстыми тройняшками, только подтверждало это. Он заставлял себя сердиться и показывать властность, чтобы держать Остров в узде закона, поскольку именно он был одним из тех, кто их выдумал и сделал фундаментом города. Но время не щадило Кеслана, как и всех. Воспитывая любимых внуков, он много раз до крови прикусывал язык, пускавшийся в рассказывание историй о славном прошлом, когда Кеслан, тогда под другим именем, стройный и быстрый, охотился за Белым Оленем в дремучих лесах Цваара со своими братьями, воровал сокровища у толстосумов и нес невыносимую чушь о единстве и братстве. Кеслан Дуор мягчел, нежно тосковал и чувствовал, что с каждым днем ему все труднее дается управление городом – но в то же время поиск преемника он откладывал на завтра, которое никогда не наступало, слишком привязанный к своей важности.